Главная
Публикации
Книги
Статьи
Фотографии
Картины
Биография
Хронограф
Наследие
Репертуар
Дискография
Записи
Общение
Форум
Гостевая книга
Благодарности
Ссылки

Юрий Борисов. По направлению к Рихтеру: 1979-1983

XIV. Белый или рыжий клоун?

Моя жизнь в Беляево на девятом, последнем этаже была безрадостно-тусклой. Там можно было или спать, или... удавиться. Не было ни телефона, ни звонка в дверь. Кое-какая мебель... Радовал старый проигрыватель и холодильник "Морозко" - почти мертвый.

В одно прекрасное утро в дверь попытались вломиться. Это был даже не стук, а настоящий грохот. Так грохотать может только милиция, - прикинул я. - Время "андроповское"... так что лучше открыть.

На пороге стояли Святослав Рихтер и Олег Каган. Олег виновато улыбался, протягивая мне печень из магазина "Березка": "Извините, что так... без приглашения...". "Сразу - в хо-лодильник! - распорядился Рихтер. - Из мяса надо есть только печенку - это самое вкусное! С Ниночкой я немного повздорил, поэтому, если можно, проведу у вас три часа. Олег за мной заедет, и мы поколесим в Горький. Как вам такой план?"

Пока я закрывал за Олегом дверь и закладывал печень в холодильник, Рихтер распахнул окно и уселся на подоконник. Так, что одна его нога, левая, вместе с ботинком, перевесилась на улицу. Я непроизвольно издал междометие. В ответ Святослав Теофилович приложил палец ко рту: "Ничего страшного! Я давно так не висел. Дайте побыть циркачом на проволоке!" Я стал настаивать, чтобы он "опустился на землю" и пощадил мои нервы. "Ну, еще три минуты!" - взмолился Святослав Теофилович. Из меня клоун бы вышел? Ну, раз у вас такая реакция... Рыжий клоун... Я бы хотел кататься по земле, быть вечным ребенком... В душе я такой. Помните, как гримируется Эмиль Янингс в "Голубом ангеле", как наклеивает нос? Что-то похожее вышло бы у меня! Совершенно прибитый. Я бы выступал в паре с Тутиком. Наташа бы всех смешила, а из меня бы лились слезы, фиолетовые.

Но все-то уверены, что я - белый клоун. Что очень большой эстет, люблю чувствовать превосходство. Это потому, что много играю Прокофьева. Ведь я же зеркало, а Прокофьев был белым клоуном.

Я его первый раз увидел на Арбате. В ярко-желтых ботинках, весь клетчатый, с красно-оранжевым галстуком. У Ламмов, где собиралось высшее общество, Прокофьев сразу подал себя так... несколько свысока, как будто всех ставил на место: "Я тут стою вас всех!"

Как только началась Шестая соната, Павел Александрович Ламм отодвинулся от рояля подальше. Непроизвольно. А мой папа воспринял эту музыку даже буквально: "Ужасно, как будто бьют все время по физиономии! Опять ттррахх! Опять... Нацелился: ппахх!"

Мой дебют получился клоунским. Пятый концерт Прокофьева, наверное, самое клоунское сочинение. Так все и восприняли. Вот - выход, вот - начинаются фокусы... Но, если вслушаться, все они - и рыжие, и белые - ужасно одиноки. Наревели столько, что получился фонтан из слез. Они в него кинут лепестки белых роз и снова будут реветь...

Помните представление в психиатрической клинике? Это лучшая сцена во вчерашнем фильме. Клоуны летают, ангелы играют на гармошке .. а люди в серых халатах уставились в пол. Никакой реакции. Так примерно играл Пятый концерт и я. Взглянул в зал - кислые лица, как будто их это не касается. А потом вдруг ничего - вроде как обрадовались, что уже кончилось. Прокофьев так и сказал: "Они, наверное, ждут от вас ноктюрн Шопена!"

"Клоуны" - хороший фильм. Но у Феллини лучше получаются клоуны-женщины. И Мазина в "Ночах Кабирии", и та мамзель, что играла Градиску. Музыка Нино Роты чудесная ... но мне бы в "Клоунах" не хотелось такой музыки. Помните того уникального клоуна, снятого на пленку, совершенно внемую? Всего несколько кадров. Вот это действует.

И финал запомнился. Клоуны устраивают спектакль для себя - не для широкой публики. Еще большая степень свободы, откровенности. Они говорят все, что думают, переодеваются, никто их ни в чем не ограничивает. А главное, что арена - круг. Магический круг. Совершенная форма им задана.

Клоуны - переодетые ангелы, поэтому они такие бесполые. Поэтому всему - всему радуются. Ведь нам это предписано: радоваться!

Садимся завтракать. Святослав Теофилович разбивает крутое яйцо о свой лоб, сдирает скорлупу. Пытаюсь протестовать против такого варварства, получаю отповедь: "Купол Браманте и Микеланджело для этого и предназначен!"

Чтобы сыграть "Шута Тантриса" Шимановского, надо одеться клошаром. Чтобы все было по-настоящему. Публика, конечно, скажет, что я сошел с ума и сдаст билеты. Хотя ведь от фрака отказался я первый. Не представляю, как можно играть "Тантриса" во фраке! Вы помните - Тристан бреется наголо, до крови исцарапывает лицо. Является к Изольде юродивым. Его признает собака...

(Имитирует собачий вой - очень достоверно).

В Лондоне меня мучила бессонница. Все время была красная луна. Крыши у домов как будто покачивались. Я открывал окно и издавал нечто подобное... Это был весьма дорогой отель и жильцы утром жаловались хозяину: "Безобразие, у вас под окнами воет голодная собака! Накормите ее!"

В каждом сочинении нужно выверять пластику. Самое важное - как можно выше сидеть. Чтобы клавиатуру чувствовать под собой. В а-moll'ном этюде Листа резко перебросить себя к краю клавиатуры. В Шестой сонате Прокофьева (показывает сжатый кулак) надо врезать им так, как в настоящей драке. В последнем аккорде Полонеза-фантазии так выпрямлять спину, чтобы хрустнули все позвонки. Как будто что-то в себе победил.

Однажды поспорили с Толей Ведерниковым, кто лучше сыграет носом. Я выбрал начало А-dur'ной сонаты Моцарта. Встал на колено: левой рукой - бас, носом - мелодию. Вдвое медленней и... очень много грязи! У Ведерникова я выиграл, но Моцарту, наверное, бы уступил. Он ведь часто так забавлялся.

Вы не были у меня на Карнавале? Вы бы видели мое лицо... Это все пошло от родителей, они любили такие машкерады. Папа играл Юмореску Шумана, а я под музыку Einfach und zart наряжался Пьеро. Колпак, натуральные слезы...

А фокстроты свои вам не играл? Один был даже неплох, под влиянием "Генерала Левайна-эксцентрика". Дерибасовская, нэп, все чем-то торгуют... У Шостаковича это абсолютный шедевр - "Купите бублики!" Наташа Гутман лучше всех ими торгует.

Конечно, самый главный клоун - Стравинский. Совершенно белый - как алебастр. Король клоунов. Поэтому он совершенно особенный. У него беспристрастный взгляд на всех - вообще без рефлексов. Он и смеется беззвучно, как будто во сне. Знаете, что мне приснилось, когда я играл "Движения"? Плод! Самый обыкновенный плод! Сначала он как синий комочек, величиной с кулачок. Потом начинал расти, раздувался, вот уже такой головастик... А когда появилась такая же лапа, как у меня, я испугался и проснулся.

"Движения" - это пособие по анатомии! Ощущение, что серое вещество медленно растекается по всему телу.

Стравинский в "Движениях" уже постаревший клоун. Как у Феллини, когда он объезжает квартиры бывших клоунов.

Мне нравится в Стравинском его объективность. В этом плане он пошел дальше Дебюсси. Я добиваюсь от всех именно объективности. Она не может быть абсолютной, но о чем-то же можно договориться? Почему они не пришли в Париже на Шимановского? В Бресте пришли, а в Париже - нет? Мне не нужно, чтобы все говорили: Шимановский - великий, Шимановский - равный Шопену. Но прийти и признать: да, он хороший композитор, можно? Хотя бы из любопытства. От сонат Шуберта все изображали рези в желудке: как можно так долго, когда уже будет "фактура"? Но сейчас все с удовольствием слушают - я их заставил! И Гульд, оказывается, слушает. Да, кому-то больше нравится, кому-то...Это уже дело вкуса. Но объективно: это хорошая музыка!

Объективно: Моцарт и Стравинский - самые великие. Их техника совершенна. Моцарт в "Cosi fan tutte", Стравинский в Симфонии псалмов, в "Rakes Progress" открыли что-то наподобие философского камня. Моцарт в XVIII веке предвосхитил Дебюсси. Стравинский из ХХ-го века вернул-ся к добаховской музыке: к Джезуальдо, Монтеверди...

Но в человеке побеждает субъективное. Для меня это - Вагнер, Шопен, Дебюсси. Их последовательность я все время меняю - зависит от случая. Нет, все это недостижимо! Сам Стравинский, призывая к объективности, вдруг начинает клеймить Вагнера. И все портит. А Дебюсси называл Бетховена варваром. Это и не субъективно, и не объективно - это просто распущенность. Прокофьеву не давал покоя Рахманинов. Рахманинова все пинают, дошли до того, что говорят: "Ну, этот... из прошлого века..." Стравинский вспоминает, что носил Рахманинову мед - больше ему сказать о нем нечего!

Клоунство Стравинского вышло из балагана, из его "Петрушки". Кажется, он сам это признает.

Пробует читать из "Балаганчика", но забывает:

"И ты узнаешь, что я безлик... тра-та-та... твой черный двойник!"

Помните фотографию Стравинского в черных очках? Или как Чаплин в Голливуде его раскачивает на цирковом колесе? А с Хиндемитом? Хиндемит в "тройке", все "comme il faut", Стравинский - в галстуке и бриджах! Как клоун. Ему это идет!

Только он мог столько намешать в "Персефоне" - мимы, чтица, детский хор ... но полное ощущение, что ты в Аиде.

Это же самая большая мечта: какую-то часть года проводить на земле, проглотить зернышко граната и провалиться в царство мертвых. На каникулы... Я видел одну современную постановку, где опускались на лифте в окружении шахтеров.

Адонис там проводил треть года. Я бы с тетей Мери сочинял сказки. И с удовольствием работал бы посыльным. Генрих Густавович делал бы через меня наставления ученикам...

Наверное, идеальная оперная форма - в "Эдипе". Котурны, обезличенный хор, капюшоны... Когда Стравинский сочинял арию Эдипа, он уже видел китайскую маску. Самая впечатляющая маска - Черта! Опасная! Смотрите, и в "Истории солдата", и в "Потопе", и в "Rakes Progress". Там по-настоящему испытываешь дрожь. Сцена на кладбище - продолжение пушкинской "Пиковой дамы". Последний аккорд перед эпилогом - как последняя песчинка на песочных часах. Это действует на меня также сильно, как "Взгляд Тристана" или скрябинское "en de'lire" (в исступлении).

А теноровая ария и "последующий Моцарт" в E-dur'e? Как могло прийти в голову поместить эту музыку в бордель? Постановка, игра артистов - все тогда должно быть на уровне Пикассо, его эротических рисунков.

Я бы хотел сыграть двухрояльный концерт (проблема - с кем?). Стравинскому хорошо - он заказал "Плейелю" двойную клавиатуру в форме ящика. А мне что делать? Могу записать обе партии в студии - их потом совместят. Теперь техника все позволяет... Но я никогда не пойду на это - ансамбли написаны для живых музыкантов, а не для мертвых... Вот когда отправлюсь туда на каникулы (указывает пальцем на пол)...

У вас в комнате все как я люблю - вообще без мебели. Так было и у японцев, пока не пришли "наши". Матрацы на циновках из рисовой соломы - самое удобное. В одной из своих прошлых жизней я точно был самураем!

Снова подходит к открытому окну - я держу его за руку, не подпускаю.

А вид из окна ничем не поправишь. Такой же был у нас с Ниной Львовной, когда мы жили на Левитана. Я ведь запечатлел... "Двор на улице Левитана" я вам презентую. Может, это и не в вашем вкусе... не бог весть что... но память о том, как я пришел к вам с печенкой, останется.

Предыдущая глава - К оглавлению - Следующая глава


Обновления

Идея и разработка: Елена ЛожкинаТимур Исмагилов
Программирование и дизайн: Сергей Константинов
Все права защищены © 2006-2024