Автор: Журнал «Spiegel»
Заголовок: Почему музыка обязательно должна быть вычурной?
Советский пианист Святослав Рихтер дал свой первый концерт в Западной Германии.
Шпигель: Господин Рихтер, вы впервые выступаете в ФРГ. Почему ранее вы обходили своим вниманием нашу страну?
Рихтер: Были какие-то проблемы с организацией.
Может быть, это также проблема отсутствия культурных связей между СССР и Западной Германией?
Рихтер: Но скрипач Давид Ойстрах и виолончелист Мстислав Ростропович все же здесь играли.
Вы ездили в Германию в гости, поскольку ваша мать жила недалеко от Штутгарта, неужели вы не думали о возможности дать тут один-два-концерта?
Рихтер: Видите ли, я не думаю о таких вещах – где мне играть. Я думаю, что мне играть. Я не занимаюсь планированием поездок и ненавижу быть связанным планами. Я знаю, что со мной сложно. Мне больше всего понравилось бы, если бы я просто мог сказать: сегодня в двенадцать часов я играю, к примеру, в Бонне, просто потому что у меня есть такое желание. Все это планирование, когда уже за год вперед определено, где ты должен будешь выступать, мне совершенно неинтересно. Прибавьте сюда, что я не летаю самолетом, с концерта на концерт я езжу на машине. И это означает, что я даю меньше концертов, чем другие артисты. В этом году 44, а раньше бывало и по 120 в год.
А в том, что публика в Западной Германии должна была так долго вас дожидаться, тоже виновато ваше нежелание вкупе с организационными проблемами?
Рихтер: Да, верно. Однако я очень рад, теперь, когда я уже тут сыграл, что публика оказалась чудесной…
И кроме того, у вас личные связи с Германией.
Рихтер: Да, но это все неважно.
Что ж, может быть. Но надо вспомнить о вашей любви к самому немецкому из всех немецких композиторов. Ведь вы большой поклонник Вагнера?
Рихтер: Да, Вагнер для меня больше, чем музыка. Его произведения – это чудо природы. Мне просто не хватает слов, чтобы это выразить. Это необъяснимо, почему в некоторых пассажах пробирает до дрожи, если брать чисто музыку. Вроде бы ничего особенного не происходит, но у Вагнера это имеет огромный смысл.
В этом и есть магия его музыки.
Рихтер: Да. Лейтмотив меча из «Нибелунгов» довольно-таки прост, но в контексте он действует как гипноз. Я полагаю, что Вагнер многое подслушал у природы. Это не сделанная музыка, его вдохновение подлинное.
Вы как-то раз выступали в качестве дирижера. Вам бы хотелось продирижировать оперой Вагнера?
Рихтер: Не только продирижировать, но и поставить, и больше всего «Тристана и Изольду». Но до этого, вероятно, никогда не дойдет, поскольку нужно делать все на совесть, а для этого у меня нет времени. Я должен много заниматься на рояле, чтобы оставаться в форме. И потом у меня есть еще другая идея, которую я обязательно осуществлю. Я хочу записать на пластинки весь свой репертуар.
Скажите, пожалуйста, сколько произведений насчитывает ваш репертуар?
Рихтер: Ну, подсчета я не веду.
Тогда сколько концертов для фортепиано и оркестра вы играете?
Рихтер: Где-то сорок.
И сколько сольных программ?
Рихтер: Тоже примерно сорок.
То есть, вы собираетесь записать на пластинки все искусство Рихтера, но в то же время, как вы сами когда-то сказали, вы бываете очень недовольны своими записями.
Рихтер: Это верно. Мне очень тяжело даются записи, у меня никогда нет для этого нужного настроения. Вообще существует одна-единственная запись, которая не вызывает у меня возражений: это Концерты Листа с Лондонским симфоническим оркестром и дирижером Кириллом Кондрашиным.
Не означает ли все это, что вы просто связаны договором с одной известной звукозаписывающей компанией?
Рихтер: Я не связан никаким договором..
Неужели? Но вы сотрудничаете с советской фирмой «Мелодия», которая выступала от вашего имени при заключении контракта с немецким «Евродиском».
Рихтер: Ах, как это интересно для артиста!
И как много дисков должно включать ваше собрание?
Рихтер: Что-то около пятидесяти. В Зальцбурге, где я часто делаю записи, у меня есть возможность задержаться и работать дольше. Это значит, что я могу сказать: «А вот сейчас я хочу делать пластинку». Я не так уж жестко ограничен в сроках. Трудности возникают в основном при записи концертов, поскольку я – по разным причинам – не всегда могу работать вместе с теми дирижерами, с которыми мне очень хотелось бы.
С кем из дирижеров вы больше всего любите играть?
Рихтер: У меня нет особых предпочтений. В последнее время мы много вместе играем с молодым итальянским дирижером Рикардо Мути. Раньше в течение долгого времени мы часто играли с Лореном Маазелем. Ну и конечно с советским дирижером Евгением Мравинским. Это наш лучший дирижер.
А с Караяном, говорят, у вас были разногласия по поводу Тройного концерта Бетховена?
Рихтер: Я очень уважаю этого дирижера. Многие считают, что он сейчас сильнейший. Но в Тройном концерте было еще два других солиста – Ойстрах и Ростропович. И все это вместе не очень хорошо. Что явилось самой, наверное, первейшей причиной разногласий, так это то, что мы должны были срочно сделать запись. Мы не могли ничего повторить, чтобы понять, как сыграть лучше. У нас не было возможности для самокритики, что совершенно неестественно.
Правда ли, что скоро состоится ваш дирижерский дебют в Германии? Вы получили приглашение дирижировать оркестром Берлинской филармонии.
Рихтер: Это пока еще неточно. Было бы слишком преждевременно это сейчас обсуждать.
Но вы бы с охотно это сделали?
Рихтер: Если бы у меня было время, то да.
А чем бы вы хотели дирижировать?
Рихтер: Есть так много произведений, которые я люблю.
Например?
Рихтер: «Симфония Доместика» Рихарда Штрауса.
Штраус – это еще одна ваша привязанность? Может быть, наравне с Вагнером?
Рихтер: Нет, многое из написанного им меня совсем не трогает. Но «Симфонию Доместику» я люблю. У меня есть три любимых композитора: Вагнер, Шопен, Дебюсси. Все трое, в некотором роде, выходят за всякие рамки, они совершенно особенные, оригинальные, вне традиций. Но если я называю троих своих любимых композиторов, это не значит, что другими я пренебрегаю.
А вы не забыли упомянуть имя одного современного композитора, которому вы, как известно, симпатизируете? Бенджамин Бриттен. Чем он вас привлекает?
Рихтер: Мне просто нравится его музыка.
Вы даже записали его концерт для фортепиано.
Рихтер: Да, мне это доставило большое удовольствие. Концерт совершенно очаровательный. Я считаю, что он и в опере сделал много интересного. Это по-настоящему большой композитор. Я им искренне восхищаюсь.
С какой уверенностью вы об этом говорите.
Рихтер: Бриттена принято считать сухим и консервативным. Это абсолютная чушь, наоборот, в его музыке есть очарование. Я знаю, что мои слова идут вразрез с устоявшимся мнением о нем. Но возьмите хотя бы его Концерт для фортепиано, который я играю. Это его очень давняя вещь. Но мне она нравится, потому что там есть шарм, она доставляет радость и поднимает настроение. Почему музыка непременно должна быть вычурной, почему? Разная музыка красива по-своему.
Господин Рихтер, вас считают виртуозом в традиционном смысле…
Рихтер: Это не слишком лестное мнение, какое-то поверхностное…
А вас интересует экспериментальная музыка? Могли бы вы себе представить, что однажды сыграете произведение Штокхаузена?
Рихтер: Да, я могу себе это представить. К сожалению, я этого пока не сделал.
Почему?
Рихтер: Все та же проблема – недостаток времени. И иногда бывает, что хочется вообще отвлечься от музыки. Да, я серьезно. Есть одна вещь, которую я люблю даже больше музыки – жизнь.
Кто из молодых советских композиторов вам нравится?
Рихтер: Прокофьев, который, как вы знаете, мне кое-что посвятил. А он вечно молод.
И больше никто для вас специально ничего не написал?
Рихтер: Нет. Среди прочих я выделяю еще одного композитора – Шостаковича. Вообще же композиторов конечно очень много. Даже слишком.
И вам не встречались другие таланты?
Рихтер: Я не общаюсь с композиторами, потому что это опасно: они нагрузят вас своими нотами, которые надо будет рассматривать. У меня уже и так их набралось целый чемодан. И однажды я сказал себе: нет, хватит. Я не стану тратить все свое время на чтение партитур. Я знаю, что по-человечески это отвратительно, эгоистично, но это все в целях самосохранения.
С исполнителями, однако, у вас складываются более добрые отношения…
Рихтер: В сущности нет…
Но вы, например, пригласили для репетиций молодого скрипача по фамилии Каган.
Рихтер: Да, он очень хорош.
Другой советский музыкант, виолончелист Ростропович, до недавнего времени не мог выезжать за пределы Советского Союза. Он написал открытое письмо в защиту писателя Солженицына…
Рихтер: Я не слишком хорошо знаком с обстоятельствами этого дела, чтобы его обсуждать.
Господин Рихтер, вы всегда играете, где хотите?
Рихтер: В Китае – нет.
И вы там уже выступали.
Рихтер: Да, в 1957 году.
Обязаны ли вы давать определенное число концертов в Советском Союзе?
Рихтер: В принципе нет. Чем больше я играю, тем лучше.
Но вскоре вы надолго покидаете Советский Союз и отправляетесь в длительное мировое турне.
Рихтер: Пока это только планы, на самом деле, секретные. Откуда вы узнали?
А вы не могли бы рассказать подробнее? Как долго будет продолжаться поездка?
Рихтер: Это один большой проект, такая поездка, которую артист нечасто может совершить. Это не просто концертное турне в общепринятом смысле, но такое путешествие, которое связано с посещением важнейших культурных центров на разных континентах и их изучением.
Господин Рихтер, большое спасибо за беседу.
«Шпигель», № 52 от 20.12.1971 стр. 114
Перевод Ксении Ересько
| 
