Рецензия В.К.Куфтиной на концерт Брамса B-dur, op.83

Книги, статьи, портреты, фотографии - все, что связано с Рихтером
Ответить
Yuriy
Сообщения: 1477
Зарегистрирован: Вт июн 13, 2006 2:41 am
Контактная информация:

Рецензия В.К.Куфтиной на концерт Брамса B-dur, op.83

Сообщение Yuriy » Пт янв 09, 2015 11:13 pm

Наконец издана долгожданная рецензия профессора Тбилисской консерватории Валентины Константиновны Куфтиной на концерт Рихтера в БЗК Тбилиси 5-го марта 1953-го года. В программе – 1-й концерт Баха и 2-й Брамса, дирижер Одиссей Димитриади. Зачем я это пишу, если читатель сейчас познакомится с текстом статьи? Да дело в том, что Валентину Константиновну настолько потряс Брамс, что ни о чем другом она писать не стала. Поэтому считаю своим долгом дать недостающие сведения.
К сожалению, меня не сразу уведомили о публикации – ведь сборник вышел в 2013-м году. Ну, ничего, главное – он появился. Почему долгожданная? Дело в том, что Всеволод Михайлович Воробьев еще в 70-х планировал написать книгу о своей учительнице, В.К.Куфтиной. В конце 70-х, будучи в Москве в гостях у Святослава Теофиловича, он попросил рукопись этой статьи для задуманной книги. Каково же было его удивление, когда тот, ни минуты не задумываясь, открыл нужную дверцу шкафа и с нужной полки достал оригинал! В те годы я регулярно общался со Всеволодом Михайловичем, и тот, зная мою неуемную страсть к впитыванию всего, связанного с любимым музыкантом, дал мне ее прочитать. Потом, бывая у него в гостях, я вновь и вновь просил разрешения прочитать этот бесценный подлинник. Сейчас я с удовольствием даю возможность познакомиться участникам форума с этим опусом, написанным большим профессионалом и человеком, страстно любящим музыку, настоящим другом и поклонницей самого Музыканта.

http://fs154.www.ex.ua/get/0e2a26207351 ... 8%2017.pdf
Науковий вісник Національної музичної академії України імені П.І.Чайковського. Випуск 101. Зі спадщини майстрів. Книга друга. До 100-річчя Київської консерваторії – НМАУ ім. П.І.Чайковського. Київ – 2013
(стор. 213-219)



О КОНЦЕРТЕ 5 МАРТА – БРАМС B-DUR – С. РИХТЕР

Долго держалось оцепенение от высокого и горячего захвата Концертом Брамса ор.83 в исполнении С.Рихтера. Потом стали вылупливаться слова, целящиеся удержать огненный след вдохновенной игры, запечатлевшей в сердцах и атмосфере совершенные очертания прекрасного. Теперь, минуя лишь день, отчетливей выступают образ произведения и силы дара С.Рихтера в органической связи. Именно в этом концерте поразила явность единой творческой природы исполнителя и автора ор.83: родство духа, воли, самой породы, круга чувств, и особенно те уровни возвышенностей, откуда иначе обозревается жизнь, мир и скрытое личное. Именно весь концерт был охвачен той рельефной объемностью, которая требуется и возникает тогда, когда высказывание подводится к сводке жизни, к переборовшему все перипетии выводу, когда итог внутренней зрелости и опыта довлеет над событиями. И самое главное – это тот творческий возраст, когда над противоречиями страстей властвует повелительность покоя. Такой перевес сил приходит от избыточествующей полноты познания и в эту фазу входит С. Рихтер.
Отпечаток духовной зрелости сейчас улавливается как новое выражение С. Рихтера и оно тем правдивей, поскольку исходит из подлинника самой личности. В искусстве человек сквозит до основ – потому как убеждаешься в правоте действий С. Рихтера, ибо они не имеют никаких разрывов, никаких рассеивающих рефлексов с единой проводящей волей, втягивающей в свою цель все существо. Потому и правит С. Рихтер только целостными силами, не зная расслоений изнутри, а действуя только тягой и этим достигая того, что техника его всегда безошибочно результирует. Вопрос не в дозах и специях, а в прямом попадании в смысл и в деле осуществления.
Высокая зрелость мастера и художника С. Рихтера заключается в инстинктивном познании, отборе и соотношении тех внутренних сил, которыми постигается и проявляется музыка. Это некий сноп спектральных энергий самой музыки – и силы эти выше и первичней ума, как лучистые световые волны: здесь первенствуют слух, ощупь, глаз, нюх, все вытяжки тяготений и нервы чутья, здесь предвидение и мерность, воздух и волны, – это некое электромагнитное поле сил и ядерных взаимодействий. На колебаниях и вибрациях этих атмосферических микроэнергий бодрствует ухо музыканта и его приструненное внимание. Так втянут в цель и сопряжен со звучанием С. Рихтер. Свобода, дыхание и правда его игры имеют прямую перекличку с природой, откуда вытекают естественные ключи верных действий: движения, звука, пронесения, хватки, цельности, текучей пластики. С. Р. насквозь знает тело, струну и все процессы взаимодействий духа и материи, состояния и результата. Его инстинктивные познания пронзены импульсами природы – молнией, волнами, светом, потоками. Он словно караулит у той черты магических сил, которыми рождались великие и действенные потрясения. И надо не высокомерно констатировать, а уверовать в решительное сведение всяких интеллектуальных доз к минимуму в игре – сведя их лишь для роли «крепления» горючих лав в музыке и зная, как тяготит художника обремененность умом помнить: что мир можно познать ухом и глазом, и что истина вылупится сама из глубины ощущений не ища запаса слов и не нуждаясь в переводе на понятия.
В концерте B-dur Брамса перед исполнителем предстоит колоссальная амплитуда контрастных перевоплощений – от покоя вступления к натиску Solo, от величия, иногда даже декларированного, к скромной интимности тем, перемежающихся в различных степенях нюансов и откровенности, наконец от вскольз затронутых внезапных таинственных звучаний – до страстного подъема, как, например, в проходящем в экспозиции Іч. f-moll-ном эпизоде, лаконично высеченном кованым ритмом. В накалении температуры и темперамента, в подобных «событиях» текста – выдают его как своего природного представителя огненной стихии. Его энергетические ресурсы неистощимы и их залегания, таящиеся глубоко в натуре и характере, всегда дают его игре горячий нерв, пронизывающий слушателей высоким напряжением.
В лирике С. Рихтер скромен, может быть нарочито, может быть из чувства засекречения интимных интонаций. Иным это может показаться даже безразличием или нейтральностью. Но скорее здесь имеет место некий морально-этический тезис: бережность к тексту и сведение его к чистой звуковой прописи. Никакого посягательства высказаться самому, никакого эмоционального нажима, ни субъективной подтекстовки, ничего от наслоения своего «я» в лирическом слове автора. Что ж – этически это высоко, но иногда слушателю надо отогреться у больших переживаний. Также может показаться вялой интонационная и психологическая линия музыкального чувства и мысли. Но и эта сдержанность от нежелания выявить речевую сущность музыкального изложения (пусть «ораторствуют» умники в игре, которые не слышат значение красок!) напротив, предпочитание звукописи, чуть абстрактного контурирования мелодии, без тенденции на ее интонационное произнесение. С. Рихтер не в дружбе со словом и в музыке он не речист и это его сокровеннейшее условие, верней уговор с искусством. Ведь природа тоже не знает слов и наверное они сбили бы ее законы роста и движения. Здесь царят исконные силы энергий, притяжений, голоса и волны, лучи и воздух, страсть и благоухание. И только музыка улавливает и отражает субстанцию и форму этих сил. С. Рихтер прямой соучастник этих процессов.
Схватывая во всем суть и природу вещей С. Рихтер нашел и в пианистическом мастерстве ключи естественного: звук, касание, forte-pianissimo, арпеджии, октавы, трели и т.п. – все нашло исходную природу в самом естестве тела, в его проточной текучести, в его дыхании и пластике, до тончайших касаний и микродвижений нервов. Эти живые ручьи движений как бы получили продолжение своей высшей природы в пианистической технике, качественной и свободной в искусстве С. Рихтера. Так естественны причины и следствия его аппарата, мастерства и манеры. Потому так были совершенно пластически разглажены все трудности и неудобства фактурного изложения разработки Іч. Концерта Брамса.
В архитектонической стройке целого и деталей этого Концерта, несмотря на взрывчатость динамики и железный натиск воли – в игре С. Рихтера доминировал властный формовщик, подчиняющий все пропорции, меру и градации чувству твердого равновесия. Оттого так объемно отливается гармоническая форма целого. Архитектоническая ткань у С. Рихтера всегда сквозная, ни одного бессвязного хода или стертой ступени, ни сдавленности, ни разреженности материями, все сцепляется крепкой логической закономерностью и формируется по уверенному слуховому чертежу. Умозрительное слышание и первозданные силы тяготения – вот центральное ядро в системе исполнительского управления С. Рихтера, например, в фугах Баха. Идеи его меньше влекут. Выстроить, воссоздать точную структуру, которая в чистоте выявления сама отразит свое значение. В таком отношении – глубокая исполнительская ответственность.
Ни философия, ни символика, а стройки и разрешение конструктивной задачи в полифонии, чувство ответа за каждую спайку и связь, – вот забота и назначение исполнительской функции. Суть сама просветит и скажет за себя строже и чище в ясной передаче сквозной формы. Надо реально слышать, следовать, вести, лишь бы протяженность внимания не дала течь и щель постороннему. Вот такие освоения больших слуховых дистанций и определяют масштаб музыканта, мыслящего пространственными измерениями, а не гарантировано квадратиками короткого дыхания. Для этих действий только одна взращивающая почва: сосредоточение и все его штрихи – внимание, преданность, концентрация, собранность, втянутость – это лишь радиусы одного центра. Они же суть живые соки памяти, которой так побеждают С. Рихтер и Т. Николаева. Эти качества, а может быть токи, конечно, превосходят всякие эмоции и психологизмы, так как это силы осуществления и плода.
Вне намерения, вспоминая прозвучавший Концерт Брамса, все время возникает перевес и потребность схватить характер дара и исполнения Рихтера. Потому столько поворотов в сторону корней и почвы. Так тянет познавательная жажда «выяснить» явление и сделать его путеводящим, ибо большие примеры и плоды всегда ознаменованы истиной и свободой…
ІІ часть – Allegro appassionato – прозвучала в полную мощность натуры Рихтера, которому глубоко соприродны первая тема, упругий ритм, литые лиги, твердый шаг – все это следы воли и мужества. Щит, латы, меч – решительность, наступательная сила и суровый дух героя-воина. Вот состав образов прозвучавших, наверное, без вечной тенденции, а лишь по взятому курсу характера.
2-ая тема (лирический противовес, типичная недосказанность Брамса, лишь наводка взволнованной нежности) – конечно, может дозироваться по-разному. Такими «сокровенностями» С. Рихтер не расточительствует, думаю из чувства бережности к настоящему. Не все же произносится на людях.
Совершенно феерично прозвучала таинственная вставка между D-dur`ным и B-dur`ным эпизодами, словно пронеслось шуршащее дуновение воздушными октавами, задев лишь пыльцу звука. В этой фантасмагории смен состояний, чувст и энергий, пронизывающих почти весь Концерт и грозящих сделать его фрагментарным, – если мощный исполнитель не перекроет мнимый разброд материями единой плавящей творческой волей – проявился многоликий артистизм С. Рихтера со всей типичностью и максимальностью. Как внутреннее средство, так и мастерство пианиста сливалось в полной адекватности с почерком и фактурной техникой Брамса. И ценно то, что стиль и уровень мастерства были настолько безупречными, что казалось, будто сам автор Концерта продиктовал столь созвучную его духу и письму манеру игры.
ІІІ часть – Andante. Минуя элементарность и приземистость оркестра – осталось чувство недотянутых высот. Забота о красоте физического звучания несколько обездолили духовный образ этой части. Вставка патетичного монолога с вонзающимися трелями перекрыли горячим нервом главную мысль, – образ – которая истаяла не во вдохновении, а от абстракции. И в “piu adagio”, где такое перекрытие далей лигами, как связующими арками меж землей и небом, хотелось больше зачерпнуть воздуха и пространства, чтобы лиги обнимая содержание, дышали и звучали объемней. Зато как откристаллизовано заключение – растекание трелей и светящиеся вышки дискантов. И здесь еще раз дело мастера: знание реакций струны на капельное касание, легчайшим стоном пальца, учет обертонового тембрального спектра и хрупчайшее обхождение со звучащим телом.
ІV часть – Alegretto grazioso. Идеальный темп, парящий над событиями, как Менуэт в Вариациях на тему Диабелли; экономия средств и пластическая пригнанность пианистической формы. Абсолютно «впопад» с характером и почерком текста найден благородный лаконизм передачи. Народные темы в F-dur просто и радостно до сих пор переливаются и звучат в своих оживленных интонациях. Горячо запечатлелась и венгерская тема на синкопированном ритмическом вызове. Это тоже «впопад» натуре пианиста.
…В пронзительной восприимчивости Рихтера, которую можно уподобить самой чувствительной мембране, усиливающей все атмосферические заряды – заключена и центральная магистраль дара и передаточная сила воздействия. Это последняя, в античности, именовалась «одержимостью», так как круг муз, вовлекаясь в хоровод «держались» друг от друга (синтетический символ) и втягивая окружающих в действие, – создавали тот контакт Гармонии, который в наши дни тоже возникает, – правда в редких актах совершенного искусства, – и для определения своего перекликается, скорей, с явлениями энергетики, вроде – поля электромагнитных сил, тока высоковольтного напряжения или ядерных цепных реакций. Это объяснимей и ближе к тайне.
Хочу кончить словами, которые единично возникали, падая на огненный след впечатления. Вычерпанность. Покорение исходных начал. Стихия и власть. Плавка образа. Лава и форма. Вдохнуть максимум. Мука, цена и подлинник. Огненный дух, – плавильщик, – формовщик. Чин мудрости – плотник – строитель. Эти зерна – «посев изложенного, а сведены в «коду» – из честности к первопочину.

1953 г.
7 марта – днем в классе № 11 и ночью у себя в комнате.
Валентина С.- К.

Матеріал до друку підготував
В. М. Воробйов
Он имел одно виденье,
Непостижное уму,
И глубоко впечатленье
В сердце врезалось ему.
(А.С.Пушкин)

yulia
Сообщения: 36
Зарегистрирован: Пн окт 27, 2014 9:33 pm

Re: Рецензия В.К.Куфтиной на концерт Брамса B-dur, op.83

Сообщение yulia » Ср янв 21, 2015 6:06 pm

Совершенно изумительно! По-моему, это уже не обычная рецензия - это уже своего рода произведение искусства. Валентина Константиновна сумела передать то настроение, то состояние духа человека, находившегося в концерте (Подтвердите или опровергните мое предположение, ведь это мое такое субъективное впечатление, я ведь не находилась в концертах Маэстро.. но у меня ее слова вызывают небывалый восторг).
Хотя сначала рецензия мне показалась слишком сложной. Помните, Маэстро говорил о Восьмой Сонате Прокофьева, что она несколько тяжела для восприятия, но тяжела от богатства - как дерево, отягченное плодами? Вот и здесь так. Это словно концентрат мысли, каждое слово насыщено глубоким смыслом. И с каждым прочтением я нахожу новое. Новые оттенки настроения. Мне дороги впечатления тех, кто слышал Маэстро. А ведь надо еще уметь сказать! А Куфтина сделала это в высшей степени искусно, вдохновенно (Как вспомнила она об огне, этой загадочной, опасной, непрерывно меняющейся стихии!, "Огненный дух"- как же красиво!) Читая, как-будто, ощущаешь тот восторг, который ощутила она сама.
Спасибо Вам, что Вы разместили здесь такое сокровище!

Yuriy
Сообщения: 1477
Зарегистрирован: Вт июн 13, 2006 2:41 am
Контактная информация:

Re: Рецензия В.К.Куфтиной на концерт Брамса B-dur, op.83

Сообщение Yuriy » Сб янв 31, 2015 3:03 pm

Они не стали изменять стиль и некоторые специфические ее слова. Смысл их понятен и понятно желание их придумать и использовать – всё для большей выразительности. Но должен поведать, что всё-таки статью откорректировали. Хорошо помню, что там много о мезонных полях. Такое сравнение она применяла, причем, не единожды. Я тогда еще высказал свое удивление Воробьеву – откуда она, музыкант, знает и оперирует такими физическими понятиями. Мне оно тогда показалось чем-то лишним в том смысле, что один раз это выглядело нормально, но два (или больше?) – как-то уж чересчур. Я пишу, основываясь на своих воспоминаниях. Впервые я со статьей в рукописи познакомился в 1978-м году, сразу по возвращении Воробьева из Москвы. Как давно это было! Мог что-то и забыть, но мезонные поля помню.
Он имел одно виденье,
Непостижное уму,
И глубоко впечатленье
В сердце врезалось ему.
(А.С.Пушкин)

Ответить